Современный зритель переполнен. Даже юный. Все всё уже видели, про все истории уже в курсе, всё уже было. Такой вот самообман современности. Стенка в мозгах, которой зрители заранее пытаются отгородиться от информационного шума. Но, одновременно, лишают себя возможности прямо воспринять искренний посыл художника. Лишают себя возможности услышать чистую музыку, принять в себя чистую эмоцию.
Перезрелость западной культуры вынуждает каждое новое поколение повышать “громкость” своего сообщения; вынуждает цеплять своё высказывание к уже знакомому — к тому, что вроде как доказало, что оно проходит через защитные стенки; заставляет тасовать “опробованные” сюжеты… особенно, если ты вынужден обосновывать миллионный бюджет перед дельцами от этой самой культуры…
Но делиться тем прекрасным, что есть в мире и в тебе — обреченность художника. Даже если он вынужден заворачивать своё сокровенное в обертки масскульта… А нам, зрителям, которые еще надеются, что современность всё еще может дарить радость, приходится разворачивать одну обманку за другой и лишь изредка находить внутри нечто стоящее. Хотя заранее ясно, что оно — это стоящее — уже не может быть без примесей. Такова обреченность всякой культуры в период её заката…
Впрочем, есть художники, которые естественны в этой игре, которые изящно играют на оттенках, полутонах и настроениях даже в “переполненных” головах. Даря радость тем, кто способен включиться в их игру для искушенных и попутно развлекая всех остальных. Эдгар Райт из их числа, а «Baby Driver» хороший тому пример…
Для начала, стоит сказать, что и жанры, под которыми маскируется фильм в справочниках (включая КиноПоиск), и описание к фильму — обманывают. Ну, или, скажем мягче, — лукавят. Перед нами, естественно, не «боевик», не «триллер», и т. д. — перед нами чудный мюзикл.
Авторам удалось создать оригинальное произведение, сказать собственное слово, настолько насколько “оригинальным” и “своим” может быть то, что рождается в/из современного киномейнстрима.
Перед нами история классических персонажей из давно стандартизированного арсенала «голливудского театра кабуки» или, если угодно, «голливудской комедии дель арте». И, как во всяком мюзикле, — мы имеем музыкальное переложение нравоучительной и утешающей сказки.
В данном случае — сказки про «героя», обладающего «искрой божьей», полученной от матери; лишившегося родителей; пригретого бедным, но честным стариком; попавшего в шайку разбойников, чей главарь — пошедший по черному пути «дворянин», заставляет «героя» стать таким же, как он; «герой» же встречает «золушку» и вынужден сражаться за свое и её счастье…
Не стоит обращать внимание и на слова об «адреналине» и пр. в стандартных описаниях к фильму — основное настроение фильма — меланхолическая ностальгия. Прекрасная музыкальная подборка и игра с шумами рождает в искушенном зрителе прекрасное настроение легкой грусти (причем, и это очень хорошо — не слащавой, а чистой и, если так можно выразиться, здоровой).
Перед нами «серебряный век» Голливуда/ Запада — когда прямое высказывание о высоком уже невозможно, но еще возможно пробудить в душе зрителя соответствующее чувство.
Если в «золотой век» — музыка звучала, а танец разворачивался, как прямой посыл мира, возникающего перед зрителем; если позже, на закате классической эпохи, — музыка и танец рождались через восприятие героев фильма, то теперь музыка и танец в своей полноте возможны лишь в воображении опытного зрителя.
Фильм лишь начинает мелодию, лишь обозначает движение, а завершаться они должны во внутреннем мире воспринимающего …
Это и есть оборотная сторона “переполненности” современного зрителя, отказывающегося вмещать в себя «тот же самый смысл». Автор рассчитывает, что достаточно просто поместить узнаваемый символ, чтобы все остальное пробудилось в зрителе “само”, новое же должно быть сказано “между”, “вскользь” и “поверх”, новое — в подробностях, полутонах и оттенках “того же самого”…
Это всё работает, если зритель способен к мерцающему вниманию — к почти мгновенной смене осознанного понимания условий предлагаемой игры и наивной радости участия в ней — если он без задержки согласен следовать по указателям автора, если он опознает эти указатели, если в нем есть опыт опыта автора… — тогда и рождается высокое удовольствие заката…
А критика необходимо включать лишь потом…
P.S.
Кстати, данный конкретный фильм вполне педагогичен и подходил бы как воспитательное пособие для детей 12+, если бы не кровавость, которой, к сожалению, тоже не избежать на закате культуры, пытающейся удержать массы в своей орбите…
И еще кстати — русский перевод названия, как это понятно, очень сильно вводит в заблуждение: «Baby Driver» — это, естественно, не «Малыш на драйве», это в лучшем случае — «водитель по имени Детка»/ «Малыш-водила», хотя одновременно и «детский водитель»/ «водитель детей»… ну а такая игра в слова еще немного добавляет в копилку авторов…
И последнее — многие думают, что в фильме присутствует плохая попытка повторно разыграть историю «Бонни и Клайда» — это неверно. Фильм — удачная попытка разыграть смерть истории «Бонни и Клайда» — демонстрация всей невозможности (глупости, пустоты, вторичности, пародийности) для жителей современного Запада идти по пути прямого высказывания начала-середины 20 века…
P.P.S.
Как и всякое музыкальное произведение — фильм, естественно, необходимо смотреть в оригинальном озвучании — только тогда можно получить полноценное удовольствие от действительно тонкой работы авторов…
■ Комедия поколений — отрыв, взлет, ампутация… подражание, съемка…
// «Taking off» (Милош Форман, 1971)
■ Смертоубийственная комедия побега из своей скорлупы…
// «После работы» (Мартин Скорсезе, 1985)
■ Про жизнь разных пород людей…
// «Драйв» (Николас Виндинг Рефн, 2011)
[«медленное чтение» — фразы-смыслы текста/фильма для обдумывания еще] :
[чтобы услышать нечто нужно [уметь] быть в тишине/ иметь тишину в себе]
«…Современный зритель переполнен. Даже юный. Все всё уже видели, про все истории уже в курсе, всё уже было. Такой вот самообман современности. Стенка в мозгах, которой зрители заранее пытаются отгородиться от информационного шума. Но, одновременно, лишают себя возможности прямо воспринять искренний посыл художника. Лишают себя возможности услышать чистую музыку, принять в себя чистую эмоцию.…»
«…Перезрелость культуры вынуждает каждое новое поколение повышать “громкость” своего сообщения; вынуждает цеплять своё высказывание к уже знакомому — к тому, что вроде как доказало, что оно проходит через защитные стенки; заставляет тасовать “опробованные” сюжеты…»
«…зрителям ..приходится разворачивать одну обманку за другой и лишь изредка находить внутри нечто стоящее. Хотя заранее ясно, что оно — это стоящее — уже не может быть без примесей. Такова обреченность всякой культуры в период её заката…»
«…[современное массовое кино выстраивается] из давно стандартизированного арсенала “голливудского театра кабуки” или, если угодно, “голливудской комедии дель арте”…»
«…“серебряный век ” Голливуда/ Запада — когда прямое высказывание о высоком уже невозможно, но еще возможно пробудить в душе зрителя соответствующее чувство.
Если в “ золотой век” — музыка звучала, а танец разворачивался, как прямой посыл мира, возникающего перед зрителем; если позже, на закате классической эпохи, — музыка и танец рождались через восприятие героев фильма, то теперь музыка и танец в своей полноте возможны лишь в воображении опытного зрителя.
Фильм лишь начинает мелодию, лишь обозначает движение, а завершаться они должны во внутреннем мире воспринимающего …
Это и есть оборотная сторона “переполненности” современного зрителя, отказывающегося вмещать в себя «тот же самый смысл». Автор рассчитывает, что достаточно просто поместить узнаваемый символ, чтобы все остальное пробудилось в зрителе “само”, новое же должно быть сказано “между”, “вскользь” и “поверх”, новое — в подробностях, полутонах и оттенках “того же самого”……»
«… [современный зритель должен быть] способен к мерцающему вниманию — к почти мгновенной смене осознанного понимания условий предлагаемой игры и наивной радости участия в ней — если он без задержки согласен следовать по указателям автора, если он опознает эти указатели, если в нем есть опыт опыта автора… — тогда и рождается высокое удовольствие заката……»
«…[создание фильма в “эпоху заката” означает, что его нельзя воспринимать как, например,] плохую попытка повторно разыграть историю «Бонни и Клайда». Фильм — удачная попытка разыграть смерть истории «Бонни и Клайда» — демонстрация всей невозможности (глупости, пустоты, вторичности, пародийности) для жителей современного Запада идти по пути прямого высказывания начала-середины 20 века…»