Жан Виго — нежная любовь синефилов всего мира — миф французской «новой волны»; поэт кинематографа; так невозможно рано умерший; снявший всего четыре коротких фильма, попавших под цензуру и ножницы; явившийся на только разгорающейся заре кино как искусства; наивный и такой искренний самоучка; чарующий своей краткой жизнь, целиком отданной камере и пленке; человек, переживший и предельно четко увидевший всю горечь жизни, но всегда пытающийся защитить «малых сих»… — человек, в честь которого названа главная премия французского кино для только входящих в мир кино режиссеров…
Жан Виго в 24 года, смертельно больной туберкулезом, отдал последние деньги и купил собственную камеру. Он, его жена Елизавета Лозинская, тоже больная туберкулезом, и Борис Кауфман — уехавший во Францию родной брат нашего гениального Дзиги Ветрова, будущий заслуженный мастер Голливуда — пошли по Ницце, чтобы запечатлеть время и людей, чтобы предостеречь людей от них самих и наступающего времени; чтобы защитить слабых; а еще, чтобы сказать миру — «Нате!».
«Жан Виго и Борис Кауфман только что закончили фильм “По поводу Ниццы”. Голубое небо, белые дома, ослепительное море, солнце, цветы всевозможных оттенков, сердце, полное счастья: вот, на первый взгляд, атмосфера Ниццы. Но это только видимость города наслаждений, видимость эфемерная, мимолетная и проникнутая смертью», — текст 1930 года, найденный среди бумаг Жана Виго, после его смерти в 1934.
* * *
. . . Рожи. Тупые, бессмысленные, самодовольные рожи обывателей. Рожи, притащившихся на юг поближе к морю бессмысленных людишек, которым уже вдолбили, что там очень полезно будет погреть их уродливые тушки. Вдолбили, что там собираются все «приличные». Ну а они-то точно уверены, что они приличные.
Сильно потасканные дурачки обоих полов и уже бесполые. Слабо потасканные альфонсы и содержанки. Редкие детки, еще больше тупые, чем их родители. Мерзкие собачки, когда-то модные в своей уродливости. Наглая обслуга, попрошайки, воры и полицейские…
Все они до выворачивающей тошноты ничтожные свои жизни потратили на то, чтобы притащиться в этот город, который отрыгивает их морю, чтобы затем опять всосать их в себя и так повторять раз за разом. Город, который раз за разом пережевывает жвачку уже сгнившего мира, чей иллюзии существования осталось длиться меньше десяти лет.
Жарящиеся в костюмах мелких клерков обыватели. Трясущие своими телесами танцовщицы. Не скрывающая ничтожества тел хозяев одежда. Паразитирующая на других эпохах эрзац-архитектура отелей. Мусор, мусор, мусор…
Студенистая старушка, которую возят на карнавальной повозке — счастливая своим впадением в детство. Она спасается только взглядом от себя — взглядом, видящим только мишуру и чужие улыбки-ухмылки-гримасы. Лишь бы ни в коем случае не обращать внимание на себя — выбросить из своего сознания, что ты стара, уродлива, что смерть уже наполовину утащила тебя на кладбище, что ты уже разлагаешься…
Старушка, которой является всякий зритель кино из тех (и в 1920ых, и в 2020ых), кто ни в коем случае не хочет/ не может увидеть себя там — в экране…
* * *
Виго и Кауфман предельно внятно зафиксировали мир, который вот-вот треснет изнутри как много часов валяющаяся на жаре, забитая туша жирного борова. Мир, который самоубился в Первой мировой и вот-вот своими посмертными судорогами откроет двери Второй. Мир, который буквально через пару лет с полным равнодушием будет смотреть за кровавым месивом испанской гражданской войны (в трех сотнях километрах от Ниццы).
А ведь в это же время на планете происходило и другое — то, что гениально / соразмерно своему предмету воспел брат Николая Кауфмана — Дзига Вертов — происходило утверждение нового мира. Мира, где переворачивались многие человеческие жизни, но общество жило с предельно ярким ощущением обязанного наступить всепланетного прекрасного Будущего для всех и каждого. С воззванием к величию личности. С любованием человечностью человека…
Да, жертвами этого утверждения нового можно назвать сотни тысяч, но, если уж вести этот страшный счет-сравнение, не десятки миллионов, вина за уничтожение которых лежит на цепляющемся за этот свет старом мире.
И, что не менее важно, — рождающийся новый мир дарил смысл, любовь, радость труда, самоотверженности и служения…
Старый же мир при пристальном взгляде вызывал лишь отвращение у самих же в нем живущих…
* * *
…Человек уже привык ловить мир на пленку. Настолько, что некоторые персонажи из хроники Виго даже прятали свои лица — предельно нелепые со своей фантазией, что они были и будут кому-то интересны. Другие же в своем бесстыдстве уже фантазировали, что кино — это их шанс плюнуть в вечность.
…Человек уже привык отрываться от земли. Взгляд сверху вошел в привычные. Город сверху стал вполне узнаваемым. И в этом своем «инженерном» ракурсе даже стал дарить ощущение смысла. Как будто эта размеренность домостроения давала основание для существования тем, кто в этих регулярных кварталах обитал.
* * *
«Не знаю, является ли результат — произведением искусства, но я уверен, что он — кинематографичен. Кинематографичен в том смысле, что никакое другое искусство или наука не смогут занять его место», — Жан Виго по поводу «По поводу Ницце».
P.S.
Прозрачность хода образов от парада кукол до марширующих солдат, от марширующих солдат до кладбища. Прозрачность соединения в череде кадров жизни «верхов» и обслуживающих их «низов» — не делает фильм банальным.
Перед нами по форме — чистота классики. Но это не сама классика. Классика не может быть мизантропична. А здесь мы имеем тошноту от человека, тошноту от общества, который он построил, тошноту от города, в котом он живет.
Фильм-декаданс, фильм-диагноз, фильм-приговор, фильм, который необходимо смотреть, чтобы понять — почему в Европе родился зверь, которому по морде пришлось давать нашим дедам и прадедам, а не двигающимся куклам из фильма.
■ неКрасные дьяволята…
//«Ноль за поведение» (Жан Виго, 1933)
■ Кое-что из головы 25-летнего режиссера…
// «Почему рехнулся господин Р?» (Фассбиндер,1970)
■ Путь СССР – от беспризорников к звездам…
//«Путевка в жизнь» (Николай Экк, 1931)
■ Лучший мир из возможных на Земле…
//«Семеро смелых» (Сергей Герасимов, 1936)
P.P.S.
Эти тексты написаны более двух лет назад.
Совсем не уверен, что сейчас я бы написал столь же радикально.
Но тем [для меня] интереснее, этот проект…
Владимир Маяковский
Нате!
Через час отсюда в чистый переулок
вытечет по человеку ваш обрюзгший жир,
а я вам открыл столько стихов шкатулок,
я — бесценных слов мот и транжир.
Вот вы, мужчина, у вас в усах капуста
Где-то недокушанных, недоеденных щей;
вот вы, женщина, на вас белила густо,
вы смотрите устрицей из раковин вещей.
Все вы на бабочку поэтиного сердца
взгромоздитесь, грязные, в калошах и без калош.
Толпа озвереет, будет тереться,
ощетинит ножки стоглавая вошь.
А если сегодня мне, грубому гунну,
кривляться перед вами не захочется — и вот
я захохочу и радостно плюну,
плюну в лицо вам
я — бесценных слов транжир и мот.
1913 г.
.
[избр.комментарии с zen.yandex.ru/kinokakpovod]:
[1]
Жан Виго чарует в каждом своем фильме. Но всё -таки лучший у него, по-моему, «Аталанта».
Re: [1]
если смотреть на фильм именно как фильм, в его классическом понимании, то, наверное, да.
[2]
и в качестве дополнения — хороший текст Максима Медведева (peremeny.ru/blog/7645):
«…Весеннее путешествие на «Аталанте» начали снимать в середине ноября. Актерам приходилось обнажаться на морозе, нырять в застывающую воду и ходить босиком по льду. Съемку романтических пейзажей свели до минимума — в кадр попадали сугробы. …ждать хорошей погоды было некогда — на съемки выделили лишь три месяца. Так что туман организовали в студийном павильоне, где выстроили точную декорацию баржи. Когда истек срок аренды павильона, съемочная группа снова вернулась на заснеженную натуру, чтобы доснять оставшиеся сцены. От перенапряжения Виго свалился в постель. Последний кадр — снятая с высоты птичьего полета, залитая солнечным светом баржа «Аталанта», которая спешит по каналу к зыбкому счастью, — Борис Кауфман делал самостоятельно, руководствуясь инструкциями режиссера.
Когда автор повести Ришен увидел готовый фильм, он потребовал, чтобы его имя было изъято из титров. Не изменив ни одной реплики, ни одного слова, Виго не оставил от сюжета Ришена мокрого места. Пафосная у Ришена, свадьба Жана и Жюльетты превратилась у Виго в карикатуру на похоронную процессию. Занудный и брюзжащий старикашка Папаша Жюль стал великовозрастным шалопаем, окружившим себя бесчисленными экзотическими безделушками и кошками. Искуситель-торговец оказался веселым кукольником. А главное — все герои фильма, в отличие от персонажей повести, были живыми людьми, которые страдали, любили, радовались, ненавидели, дышали полной грудью.
В апреле 1934-го состоялся показ «Аталанты» для прокатчиков. Они не увидели в фильме коммерческого потенциала. Идя навстречу пожеланиям покупателей, Нунец сделал купюры, вставил популярную песенку Чезаре Андреа Биксио «Шаланда плывет» и переименовал фильм в эту самую «Шаланду». Продюсерский вариант «Аталанты» провалился в прокате — зрители ждали мелодрамы, а получили суровую историю о бренности счастья.
5 октября 1934 года Жан Виго умер. Ему исполнилось 29 лет. После похорон на парижском кладбище Банье, рядом с могилой отца Виго, Лиду пыталась покончить с собой, выбросившись из окна. Несколько месяцев спустя она написала своего другу: «С 5 октября меня больше нет среди живых… Лишь беспокойство о дочери все еще держит меня здесь. Но я не знаю: смогу ли сопротивляться долго?» Она умерла от туберкулеза в 1939-м, когда ей едва исполнился 31 год..
Виго был открыт только в шестидесятых режиссерами новой французской волны, прежде всего Франсуа Трюффо, который посвятил Жану Виго свои первые публикации как кинокритик.
«Ноль за поведение», с его безрассудством, непосредственностью и одновременно горьким осознанием утраченного рая, вызвал к жизни целый ряд культовых картин, среди которых «Четыреста ударов» Трюффо, «Если…» Линдсея Андерсона, «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен» Элема Климова и «Дурное воспитание» Педро Альмодовара.
«Аталанта» разошлась на цитаты по фильмам Бернардо Бертолуччи, Отара Иоселиани, Геннадия Шпаликова, Георгия Данелия, Лео Каракса, Эмира Кустурицы, Жан-Люка Годара. Рустам Хамдамов усматривает в фильмах Виго истоки картин Федерико Феллини.
Но рассуждать о том, какое влияние оказал Виго на мировой кинематограф, все равно что теоретизировать о влиянии гамма-лучей на лунные маргаритки. Для фильмов Виго плохо подходит вербальный инструментарий. Это очарование, которое трудно, а скорее, невозможно сформулировать…»