У Милоша Формана это было после замечательных чешских лент и перед великой американской — перед «Пролетая над гнездом Кукушки». Фильм стал повторным дебютом режиссера. Он начинал всё заново в эмиграции в США в 1968.
Форман подобрал очень ёмкое название — «Taking off» — это и снимать, и взлететь, и сбрасывать, и удалять, и ампутировать, и отрывать… и подражать…
Получилась формановская комедия. Человеческая комедия. Фильм про зависимость человека — зависимость, которая становится еще нагляднее именно у тех, кто объявляет себя разрушителями и освободителями от старого и прежнего…
Фильм снят в последние годы расцвета хиппи, снят о хиппи и не хиппи и снят мастерски — эпоха приходит к тебе настолько объемной, подробной и живой, что за короткие полтора часа ты получаешь полную уверенность, что ты действительно был и действительно видел действительность Америки 1970-го.
И действительность эта именно та, что окружает человека — она человеко-размерна, а не взята из агиток за или против.
. . .
Человеки, а особенно начинающие человеки — подростки — существа, которые не могут не идти в одну сторону всем скопом — «все побежали, и я побежал…» — стало модно среди твоей возрастной группы быть хиппи — и ты уже пытаешься им стать…
Тебе пора выпорхнуть из «гнезда» — и ты выпархиваешь… чтобы тут же пристать к стае себе-подобных… меняешь одни правила-распорядки на другие правила-распорядки…
Если общество достаточно богато — то ты можешь кормиться с крошек, падающих до твоего нового места обиталища, и даже особо не нарушать местный уголовный кодекс…
(Причем, если повезет, то тебе даже наладят снабжение по высшему разряду как особо удачливому «протестующему персонажу», включив в верхний уровень пищевой цепочки: см. историю с гонорарами бой-френда главной героини.)
Лица. Этот фильм полон лиц — странных, т.е. человечных лиц… Тех, что и окружают нас вокруг, тех, которые мы и сами носим… Вот только мы, чаще всего, не осмеливаемся так всматриваться в лица, как это умеет делать Форман. Надо иметь честность и смелость так на себя смотреть… Всмотритесь — это мы. Мы такие… Тем более, что снято всё с любовью, а за любовь прощается и такой пристально-неприличный взгляд.
Зависимость. Фильм про зависимость всех — и зависимость подростков от времени и его моды, и зависимость родителей — тоже от времени…
Чадо вырастает и бежит, и отрывается, разрывая уютный домик уже заснувших в своем самодовольстве близких… Чадо может теперь взглянуть подробно-подробно на тех нелепых существ, которые так недавно были им почти обожествляемы. И этот разрыв, и это взгляд пробуждает родителей от их сна и делает им очень больно. Их мир рушится.
Но не они первые. А человек очень изворотлив, когда дело касается необходимости вернуть себя в зону комфорта. Особенно, если дело происходит в образцовом обществе потребления… Вот и родители — погоревав — сбились в стаю и простили себя. Простили себя за черствость, слепоту, себялюбие, лень — простили себя за то, что они просто люди-человеки — и в своей новой стае вновь погрузились в сон комфорта…
Жизнь возьмет своё — «перебесившиеся» детки опутаются своими связими-паутинками, и колесо совершит свой новый оборот… И лишь историкам будет интересно, что именно звучало в эфире (джаз, рок-н-ролл, рок, регги, диско, хип-хоп или рэп), когда очередное поколение сбивалось в кучки, считая, что они единственные понимают и чувствуют мир по-настоящему…
Впрочем, отличия всё же есть — слава тем поколениям, которые сбивались в кучу, чтобы петь про любовь, мир и страдания угнетенных, а не ходили маршами за очередным фюрером, пытаясь урвать для своей стаи кусок пожирнее за счет всех остальных.
. . .
Форман снял фильм с физически ощущаемой его любовью к людям, но вот только любовь среди людей в новой для него стране он нашел едва различимую.
Громкие песни про любовь и истеричные попытки поместить своих близких в кокон, защищенный со всех сторон, не равны действенной любви, которую мы должны и можем подарить им…
Достоинство молчания и смелость отпустить в свой путь (иногда просто через согласие с выбором этого пути, который не обязан уводить за тридевять земель) — часто куда как больше есть признак подлинной любви.
Ведь любить — значит желать то, что желает любимый…
А стать подлинным и полным человек может лишь в той степени, в которой его жизнь поддерживается подлинной и полной любовью… Иначе жизнь человека будет погружена в очередную сеть из гордыни, неполноценности и зависти.
//«Назад в будущее» (1985‑1990)
//«Короткое замыкание»(1986)
//«Обыкновенное чудо» (1978)
■ Огонь полноты бытия, что питает и сжигает…
//«Огни варьете» (Федерико Феллини,1951)
■ О настоящем герое главного советского фильма, “воспевающего неверность”…
// «Соломенная шляпка» (Леонид Квинихидзе, 1974)
■ Смертоубийственная комедия побега из своей скорлупы…
// «После работы» (Мартин Скорсезе, 1985)
■ Сказка о городе и возвращении…
// «Лола» (Жак Деми, 1961)
■ Зло не ходит по улицам под бой барабанов…
//«Четыреста ударов» (Франсуа Трюффо, 1959)
■ Каждое новое поколение запутывается в одном и том же… Чем спасаемся мы?… // «Последний киносеанс» (Питер Богданович, 1971)
[«медленное чтение» — фразы-смыслы текста/фильма для обдумывания еще] :
«…Человеческая комедия… действительность… именно та, что окружает человека — она человеко-размерна, а не взята из агиток за или против…»
≈
[ действительность, которая окружает человека, всегда человеко-размерна — вся нелепость людей, которую мы видим — это человеческая нелепость; любая ретушь — это стирание человеческого;
и ретушь может быть не только отуплением в сторону гладкого-кукольного-пустого, но и в сторону инфернального-мерзкого-злодейского, которое тоже пусто — тоже не про реальность людей и не про реальность мира;
редуцирование людей до схем, до типажей, до диагнозов — упрощает=стирает жизнь и лишает её смысла — не “научного смысла”, который лишь про “повышение приспособляемости”, про “пользу” и “удобство”, а нашего — того, которым мы живем;
человек не может выносить жизнь в схемах и диагнозах, он живет лишь в нелепом, в смешном, в недоделанном, в недосказанном, в недодуманном — в том, что требует чуда любви для его принятия и свободы для возрастания в становлении лучшим, чем был до… ]
«…Человеки, а особенно начинающие человеки — подростки — существа, которые не могут не идти в одну сторону всем скопом…»
≈
[ человек — это тот, кто делает себя таковым,
человек приходит в мир лишь “заготовкой”, с теми или иными особенностями, но “заготовкой” — тем, чему только еще предстоит оформится в нечто и что всегда рискует “не получиться”;
самый первый шаг в “стать человеком” — держаться других, идти туда и так, как идут окружающие;
когда же твое внутреннее ожидание, твоя мерка того, каким должен быть человек, — твоя мечта и греза, соотнесение с высшим идеалом — разбивается о ту земную реальность, что ты видишь, разбивается о тех обреченно ущербных по этой мерке, кого ты первоначально держался младенцем — то ты пытаешься оттолкнуться и прилепиться к тем, кто провозглашает себя другими — чье горение идеалом воспаленного воображения обещает тебе стать лучше, сделать мир лучше… ]
«…ты выпархиваешь… чтобы тут же пристать к стае себе-подобных… меняешь одни правила-распорядки на другие правила-распорядки…»
≈
[ сделанность человека и человеческих сообществ не означает, что они могут быть произвольны — игры мира всегда идут по правилам — мир всегда определен — у него есть пределы и границы;
человек обживается в этих пределах по-своему, но чем больше и дольше людей толкаются в этом ограничении миром (и собой-исходным как части этого мира и предыдущей истории) тем больше упорядочивается это толкание — поначалу почти условные правила возрастают до стен, до колючей проволоки взаимного бытия в тесноте… ]
«…пищевые цепочки…»
≈
[ лень человека, зависть человека, всегда возможный отказ видеть в другом человека — порождает использование одного другим — порождает цепочки и цепи принуждения — через угрозы, через соблазны, через ритуалы — порождает “пищевые цепочки”,
которые уже встроенные в них торговцы словами будут раз за разом пытаться оправдать как “естественные”, но про которые каждый из нас всегда знает, что так не должно быть — что человек всегда выше и над, что человек среди человеков — это поддержка, это со-чувствие, это дары, это любовь… ]
«…Лица. Этот фильм полон лиц — странных, т.е. человечных лиц… Тех, что и окружают нас вокруг, тех, которые мы и сами носим…»
≈
[ мы носим лица, но мы сами и есть эти лица — мы и видим сквозь них, и именно в них мы и видим человечное…
как за кожей и мышцами, за их неидеальностью, за отпечатками бед и лет, что кожа лица несет — мы видим именно человека?
это чудо грёз, чудо фантазии, что обволакивает нелепые движущиеся складки и углубления и порождает очарованность, страсть, настороженность, неприятие, раскрытие скрываемого, понимание и вчувствование в чужое, которое где-то там внутри обязательно тоже, как мы истинно верим, — человеческое… ]
«…Вот только мы, чаще всего, не осмеливаемся так всматриваться в лица, как это умеет делать Форман. Надо иметь честность и смелость так на себя смотреть. Всмотритесь — это мы. Мы такие… Тем более, что снято всё с любовью, а за любовь прощается и такой пристально-неприличный взгляд…»
≈
[ человек живет в грёзах — он зачарован грёзой о другом… но это могут быть как грёзы совместные с тем конкретно другим, что перед тобой, так и грёзы обобщающих фантазмов — обедняющих живого другого до шаблона…
лишь изредка, лишь неожиданно мы видим без этих привычных грёз — и видим нечто “нелепое” — т.е. проваливаемся в неожидаемое нами от “подручных-других” — видим реально другое — чтобы тут же натянуть очередную маску, чтобы мир стал упорядоченным, чтобы в нем можно было уснуть… ]
[ человека приманивает сон — приманивает быть просто свидетелем (существующим без усилий и без боли сомнения) несущегося того что есть…
человеку может быть комфортно в зависимостях его,
человек всегда зависим — мы прикованы к месту, ко времени, к вещам мира — и мы способны спать, пребывая в этом;
но пока ты человек, пока не застыл, свобода (неотмысливаемая от нас) не может не будить — неисчерпаемость возможностей, которые живут в нас и через нас, требуют выхода, требуют разрыва бесчеловечной цепи того, что катится изо дня в день ]
«…Зависимость. Фильм про зависимость всех…
Чадо вырастает и бежит, и отрывается, разрывая уютный домик уже заснувших в своем самодовольстве близких… Чадо может теперь взглянуть подробно-подробно на тех нелепых существ, которые так недавно были им почти обожествляемы. И этот разрыв, и это взгляд пробуждает родителей от их сна и делает им очень больно. Их мир рушится…»
«…делает им очень больно. Их мир рушится…»
≈
[ быть человеком — больно…
боль — сигнал о разрушении того, что есть,
человек же в своей собственно человечности живет как творящий — как тот, кто делает то, чего без него не было, и делает это новое человек всегда через себя, пропуская событие рождения небывалого через себя — являя разрыв в мир собой — и это больно,
но это и то единственное, что радостно,
восторг — приходит как чудо, покрывающее боль, которая сопровождала вхождение небывшего в мир… ]
«…человек очень изворотлив, когда дело касается необходимости вернуть себя в зону комфорта… погоревав они сбились в стаю и простили себя. Простили себя за черствость, слепоту, себялюбие, лень — простили себя за то, что они просто люди-человеки — и в своей новой стае вновь погрузились в сон комфорта.…»
≈
[ быть собственно человеком — значит выдергивать себя из того, что есть,
но, чем больше в человеке живет потенциал стать иным, чем выше он может взобраться, — тем соблазнительней ему представляется покой ничего не менять — ведь он существует в том что есть, а впереди незнаемый никем путь в то, чего не было — впереди труд, постоянное взбадривание себя и, главное, обязательный риск Неудачи…
а потому сон комфорта становится всё притягательней и притягательней… ]
«…Жизнь возьмет своё — «перебесившиеся» детки опутаются своими связими-паутинками, и колесо совершит свой новый оборот…»
«…впрочем, отличия всё же есть — слава тем поколениям, которые сбивались в кучу, чтобы петь про любовь, мир и страдания угнетенных, а не ходили маршами за очередным фюрером, пытаясь урвать для своей стаи кусок пожирнее за счет всех остальных.…»
≈
[ согревающая любовь сохраняющая мир — она то, что тоже новое для “естественного” в мире — куда как проще для тесноты бытия людей тянуть всё на себя, чем проявить своё человеческое и подвинуть себя — дать место и другому, для его собственного цветения… ]
«…Громкие песни про любовь и истеричные попытки поместить своих близких в кокон, защищенный со всех сторон, не равны действенной любви, которую мы должны и можем подарить им…
Достоинство молчания и смелость отпустить в свой путь (иногда просто через согласие с выбором этого пути, который не обязан уводить за тридевять земель) — часто куда как больше есть признак подлинной любви…»
«…Ведь любить — значит желать то, что желает любимый…»
———
[избр.комментарии с zen.yandex.ru/kinokakpovod] :
[комментарий 1] :
«мы, чаще всего, не осмеливаемся так всматриваться в лица, как это умеет делать Форман» ?
А ведь это и есть главный талант художника — смотреть честно на то, что есть и помнить то, что должно быть / то, что люди хотят чтобы было.
[комментарий 2] :
фильм хорош: умное развлечение + образец визуального искусства — такую портретную галерею Америки еще мало где можно увидеть.
Кстати, там же еще вроде бы в эпизоде одно из первых выступлений молодой Тины Тернер. Это же она на одном из кадров в посте?
re: [комментарий 2].
да это Тина Тернер — и она действительно там молодая — ей 30 или 31 год — всего лишь, учитывая что она активно выступала до 70). Дай Бог ей здоровья!
начинала же она петь на сцене вообще получается младенцем — в 18 лет.
И да это её первое появление в собственно художественном фильме, но не первое в док.фильмах и на ТВ — она была уже как лет 5 достаточно популярна в США и Форман, судя по всему, этим воспользовался…