Сказка о городе и возвращении…
//«Лола» (Ж.Деми, 1961)

 
«Лола» — стоящий своего времени фильм Жака Деми. Прекрасно сплетенная история и слегка шероховатая режиссура будущего мастера.
Актеры, которые притягивают взгляд/ времени на любование которыми всегда мало. Герои, жизни которых угадываются со всеми подробностями — во всей их душещипательной трагедии «обычности».
Кино, которое называют пробой пера перед «Шербурскими зонтиками», но которое самодостаточно как маленький шедевр всё еще послевоенной Европы со всё еще оголенными нервами.
История с отвлекающими зрителя сценами, маскирующаяся под мюзикл с хеппи-эндом, чтобы тот мог вынести тяжесть торжествующего в своей неопровержимой правоте экзистенциализма.
Фильм полный предельных фраз-вопросов, что уже тогда выцвели в сознании обывателя до статуса банальных, но которые тот мог лишь залить виски и затанцевать в кабаке, чем продержаться на их острее, пытаясь ответить.

Жак Деми снял честный фильм. Фильм, который и формой, и содержанием, своей честной легкой неказистостью, говорит: я сделан, чтобы подарить грёзу надежды, что ожидание вознаграждаетс я; чтобы пролить успокаивающие слезы любования чужим везением; чтобы укрепить душу сказкой о верности.

Будем радоваться тому, что в нашей бедности — бедности, оставленных всеми, одиноких душ — есть рядом другие такие же — с которыми мы можем обменяться взглядом, словом, касанием… чтобы наше одиночество стало выносимым; чтобы наше совместное пребывание в мире породило воспоминание; и, уже будучи воспоминанием, стало грёзой, в которой мы могли бы спастись.

Если же спастись не удается, если же столкновение наших ожиданий от других с их ожиданиями по поводу нас или по поводу их других — оборачивает грёзу в реальность невозможности совместного бытия — то всегда можно уехать и переждать.
Переждать, чтобы вернуться. Ведь деваться-то некуда. Наши сердца навсегда прикованы к прошлому. А прошлое всегда оттуда, откуда мы пришли. А пришли мы из родного города, городка или деревни. И там больше всего мы ждем спасения, и там нам больнее всего оставаться.
Но только там мы и живем в своей полноте — неважно: в реальности или в своих воспоминаниях-мечтах…
В остальных же местах мы ищем дорогу, чтобы вернуться. Вернуться в доспехах «успеха» или «неудачи» — что, по самому большому счету, неважно — ведь и «успех», и «неудача» — лишь повод, который дает нам перед самими собой разрешение вернуться домой — к тем, кому, как нам мечтается, мы не безразличны — к тем, кто точно (кто единственные) не безразличны нам…

* * *

Город. Город, который был до нас. Задолго до нас. И будет после нас. Просто город — без всяких открыточных видов. Это настоящий герой фильма. Главный герой, которого так легко не заметить, как не замечаем мы землю, по которой ходим, воздух, который дышим и даже себя — ведь себя как себя, как то, что мы есть, а не то, какими мы были или хотим быть — мы тоже почти никогда не замечаем — не знаем мы себя…

Все герои бегут по пересекающимся дорожкам внутри города. Они кружат — сходятся и расходятся — разминаются друг с другом и сталкиваются — начинают новые встречи-истории и обрывают старые — но обрывают не до конца — потому что на месте остается Город. Место, где всегда будет сплетаться человеческая жизнь…

Фильм снят в Нанте, по дорогам которого человечество непрерывно ходит уже много-много тысяч лет. Город же как именно город разрастается уже две тысячи лет.
Кто-то строил все эти дома, прокладывал дороги, становящиеся улицами, и выстраивал порт — порт, которому тоже многие сотни лет и который всегда связывал город со всем миром. Связывал и разделял — разделял людей, на тех, кто остается и на тех, кто уехал; на тех, кто остается и на тех, кто мог уехать — кто уже не находит себе место там, где раньше так естественно для них было его иметь…
Кто-то открывал харчевню, которая через сотню лет становилась кафе для не знающих на что тратить свою жизнь, потому что их жизнь вся была отдана другим, а тем она оказалась не нужна (или они так думали, что не нужна — но это ведь ничего не меняет).
Кто-то собирал деньги с портовых проституток — нищих, несчастных, пошлых вечных-девочек-однодневок, чтобы потом через сотню лет их наследники открыли на этом месте бордель, а еще через десятки лет — кабак с танцами, но всё с такими же проститутками, которые просто теперь вынуждены репетировать свои песни для чуть более привередливых клиентов, да и прогресс в мануфактурном производстве их слегка внешне украсил…

Город стоит. Город столь привычен, что кажется, что только так и может жить человек — в городе, где никогда не было чужаков, которые хотели бы оставить на его месте лишь пустое место.
Недавно была очередная война — люди теряли очень многое. Но остался город. И прилепленные друг к другу люди остались защищены своей близостью. Даже нищета, потерявшего себя в человеческом муравейнике одиночки, стала выглядеть прилично — город не дает ему потерять его человеческий облик. Он, готовый утонуть, все время сталкивается с другими людьми и те подталкивают его своим минутным вниманием к поверхности. Дарят глоток иллюзии, воспоминания, надежды — и он живет…
Город не отпускает — даже убежавший за призраком добычи «охотник» всегда стремится вернуться — ведь в городе осталась самая ценная его добыча — его надежда на покой в объятиях той, которая ждет, и его надежда на продолжение его рода — продолжение его самого и его мира…

Люди бегут не ими протоптанными тропинками человеческого муравейника. Бегут, пересекаются, разлучаются, встречаются, уходят-чтобы-вернуться и уходят навсегда… но оставляют своё место для следующих, чье сердце также будет разорвано стремлением за границы того, что есть, но которые никогда не забудут то место, где в них расцвело это обещание счастья, и которые, на самом деле, никогда никуда не уйдут — от себя не убежишь, а твой «муравейник» — это и есть ты…

Кадры из фильма:

 

 

Зло не ходит по улицам под бой барабанов…
//«Четыреста ударов» (1959)

Победить смерть…
//«Седьмая печать» (И.Бергман, 1957)

Человеческое сердце – всегда больное сердце…
//«Нежность» (1966)