Каждое новое поколение запутывается в одном и том же… Чем спасаемся мы?…
//«Последний киносеанс» (1971)

«Стяжи дух мирен, и тысяча душ спасется около тебя».
«Последний киносеанс» / «The Last Picture Show»  (реж. Питер Богданович, в гл.р. Тимоти Боттомс, Джефф Бриджес, Сибилл Шепард, 1971, США)
«Последний киносеанс» / «The Last Picture Show» (реж. Питер Богданович, в гл.р. Тимоти Боттомс, Джефф Бриджес, Сибилл Шепард, Бен Джонсон, 1971, США): «…1950-е, маленький городок в Техасе; очередной класс заканчивает школу; два друга играют в футбольной команде и пытаются разобраться с жизнью; поколение их родителей пытается жить как вышло; а еще в городе есть кафе, бильярдная и кинотеатр, в котором крутят хорошие фильмы – всё это принадлежит бывшему ковбою Сэму “Льву”…».
   
Фильм создан по учебникам великого кино и великой литературы и сам претендует на то, что быть учебником. Режиссеру было 30 с небольшим. Он уже был в состоянии занимательно представить трезвые истины о тех, кто моложе, но тех, кто старше видел только схемами и шаблонами. Но актеры, музыка и прямоугольник реальности, попавший в камеру, смогли наполнить эти схемы частью жизни. И эту жизнь наградили академики «Оскара», подбодрив автора — снимай еще.
Фильм собрал больше бюджета в 22 раза, приманив зрителей песенками из детства-молодости и сценами с обнаженными молодыми телами. Но чувственности и страсти в фильме нет, фильм ведь нравоучителен. Т.е. он учителен, а вот какие именно нравы он должен проповедовать, автор уже не знал. И не мог знать, ведь сам он заблудился; он так и остался подростком-переростком, хотя кино прощает и не такое, вырастая выше своих авторов. Зритель легко наполнит фильм и чувством и выйдет наполненный сладко-манящим обещанием близости смысла, что ощущал все два часа киносеанса: кажется, еще чуть-чуть и всё поймешь. Это «чуть-чуть» многого стоит. Хотя что кто понял — спроси и в ответ услышишь только фразы из учебников. Но это тоже хорошо.
Также хорошо как то, что через «Последний киносеанс» Питера Богдановича 1971 года можно смотреть в “современность”. Он снят, когда мир уже бодро крутился в том, чем мы до сих пор живем. Авторы пытались рефлексировать о своем времени, выискивая его отблески в его черно-белом начале — в первых годах после самой большой войны человечества; во времени, когда человечество впервые входило в мир массового потребления всего; когда старые рецепты жизни растворялись один за другим, люди же всё несли и несли в себе то, что было ими нажито тысячелетиями… также как и сейчас мы пытаемся это делать, но уже по-другому — мы снова стали уверенны, что мы стали другими, опять не зная какими.

 
 

 
Чем спасается мир?

Вот приходят в него новые люди. Бывшие дети. Когда они дети — их ведут. Они верят. Верят взрослым. Они не расколоты. Их ночные желания не стоят поперек дневной жизни…
Потом они подростки. Они уже должны вписаться в социальные роли. Сами же они — сами без усилий над собой — все дальше и дальше от того, что от них требуют, чтобы они изображали.

Кто-то быстро соглашается на первую из попавшихся шкурок для своего маленького Я и дальше прикрывает разрыв себя с той ролью, которую на себя натянул, виной других:
«…это не я начала торговать своим свеженьким телом по шаблону жизни своей матери, все больше проваливаясь в пустоту вещей, в которые почему-то превращаются все вокруг… да, я использую окружающих именно как вещи для своей пользы — но не я в этом виновата, а эти самые люди-вещи, которые думают только о себе, а не обо мне; и, вообще, все они — полные ничто, лишь я что-то стою, ведь я так страдаю…».
Эта игра в виновность других/обстоятельств разыгрывается вне зависимости от того, что ты из себя представляешь снаружи — первая ли ты красавица, или среднесписочная дурочка…

И требования к соответствию своим ролям лишь в малой степени выдвигается “взрослыми”, куда как больше этих требований от членов твоей же стаи. «Будь как все!» — во все времена этот кличь ломал и перемалывал одного за другим почти каждого нового человека. И перемалывал прежде и вначале всего жерновами, которые вешал на себя сам этот новый человек.
Делать как все, думать о чем все, желать как все. Счастливым себя называть, когда собираешь именно те фишки, которые собирают все. Называть счастливым. И даже большую часть дня думать о себе так. Притворяться до последнего. И лишь изредка срываться…
Это если удается собрать часть фишек. А если нет — то тоже есть утешение — менять свою пустую жизнь на каждую следующую нехватку — на анестезирующий мираж “неудачи” — в начале у тебя нет детской игрушки, потом у тебя нет премиальной девицы, потом нет машины, потом нет нужных нулей в банке, а потом уже нет и пары лет жизни впереди. Каждое из этих “нет” приковывает к себе всё твоё внимание и дарит возможность не глядеть трезво вокруг — так твоё существование вроде и не таким пустым и страшным получается. . .

«Быть как все» — в своей самой глубокой глубине это всё то же непреодолимое для каждого нового человечка желание слиться с другим — желание-якорь, которое удерживает человека в сообществе таких же как он, спасая от броска о скалы бессмысленной реальности.
Пока не придет старость, которая опознается то ли по прекращению желанию-похоти, то ли по согласию с тем, что уже всё — кому ты такой дряхлый нужен — можно уже и опуститься на дно, на темное и чуть теплое, но всё еще теплое, дно жалости к себе и снов об ушедшем.
Пока ты еще юн — ты рвешься, слепой и тупой, к любой манящей мишуре, прикрывающей очередное банальное тело. Когда же ты думаешь, что тебе осталось полшага до разложения, когда ты видишь себя только в строчках “каталога свежести” — ты согласен/согласна на любое внимание, хоть какое-то внимание, хоть чуточку, хоть случайно, но почувствовать жар близости другого человека или хотя бы слабою теплоту другого тела.

Спасение ли это всё? — Нет. Анестезия…

 

* * *

 

Кто самый несчастный персонаж фильма? Отец главного героя? Он появляется на несколько кадров. И исчезает. Никому ни для чего не нужный и себе не нужный. Или толстая дешевая проститутка? Где осталось в ней человеческого и как, когда случилось так, что она согласилась утопить прежнюю светлую девочку в темном вонючем своем жире? Ведь была же когда-то эта светлая девочка и где-то наверное она еще прячется?

А кто самый счастливый? А таких нет. Было бы слишком просто посчитать таким счастливцем аутичного мальчика, который день за днем пытается сделать улицы города чище и который так был рад встречи с любым добрым человеком. С добрым. С добротой… Да, он как-то и когда-то счастлив, но согласны ли мы на такое счастье?  Почему жалось так сдавливает наше сердце, когда видим мы его? Кого мы жалеем? Его? А может себя? Всех нас? Человека?
А если не жалеем и не горюем, как не горевала о нем 40-летняя старуха из фильма? Ведь, что нам чья-то чужая смерть, если себя-любимого уже давно-давно раздавило?

 

* * *

 

Кто спасает этот мир?
Люди, которые в нем и спасаются.

Кто длит усилие подняться над всегда неудачной жизнью? Ведь жизнь всегда неудачна — эта штука до неприличия банальна: смерть — неудача жизни, как бы кто не ерепенился…

Так как же мы длим еще и еще нашу человечность?
А вот так и длим. Ритуалами и повторами, переживаниями по поводу никому не нужных матчей на школьных или национальных стадиончиках, тратами на пойло последних или не последних денег, которые с утра пойдем зарабатывать снова и снова, чтобы потом снова их потратить на всякую дрянь…

Чем занять себя человечеству, когда голод отступил, враги далеко, дома построены, дороги проложены?
Тем же, чем и всегда. Сбиваться в кучу, льнуть друг к другу, забываться во влечении, плакать от брошенности, плакать только о себе; закрыть глаза, отвлечься на ветер, забыть, выкинуть из головы смерть, которая пока ты жив — всегда смерь кого-то другого, какого-то другого неудачника и дурачка…

Кто святой в этом мире уже без веры? Святой без всяких шуток?
Тот, кто пережил смерть самых близких, единственно близких и остался человеком. Тот, кто не кричал с трибун и не указывал на врагов, а поддерживал день за днем места для тихой радости и близости; кто крутил киношку, в которой люди могли чуть приподняться над собой; кто негромко жил, ценя мир с собой; кто не упускал счастья, но и не ломал жизни вокруг, в тупой попытке продлить это счастье еще на пару лет-месяцев-дней…
Когда же такие люди уходят, то то, что они так незаметно поддерживали, проседает, проседает и коверкается, если рядом не находится того, кто продолжит их дело. Впрочем, их дело нельзя продолжить, можно начать и продолжить свое, а для этого надо сначала самому стать человеком, самому научиться стоять, самому выстоять.

 

 
P.S.
Было ли легче, когда Церковь и устоявшийся столетиями порядок вещей очерчивали круг внимания людей, а не телевизор/интернет? Вряд ли было сильно легче, ведь тогда те, кто сейчас лезет в телевизор и топ, в “учителя жизни” и “пастыри народов”, также пролезали и в Церковь, и в “учителя”, и в “пастыри”. Тех же, кто был настоящей опорой для самых слабых, было столь же мало…
Трудна дорога к миру с собой…. Но что ты без него?

 
 

«Последний киносеанс» - «The Last Picture Show» (реж. Питер Богданович, 1971) - Тимоти Боттомс, Бен Джонсон - фильм (фото, кадр)

 
 

Кадры из фильма:
 

 
 

Продолжение разговора в других декорациях см. в статьях // фильмах:

■ Человек никогда не может выстоять один против мира…
//«Трамвай Желание» (Э.Казан, 1951)
■ (не)Жить чужой жизнью…
//«Пять легких пьес» (Боб Рейфелсон, 1970)
■ Про семью как панцирь, что нас (не)сберегает…
//«Алиса здесь больше не живет» (М.Скорсезе, 1974)
■ "Сама себя не похвалишь, никто тебя не похвалит" — о некоммуникабельности чувств и слов…
//«Смятение чувств» (Павел Арсенов, 1977)
■ Цель достигнута. И ?…
//«Стыд» (С.МакКуин, 2011)

■ Комедия поколений — отрыв, взлет, ампутация… подражание, съемка…
//«Taking off» (Милош Форман, 1971)
■ Сказка о городе и возвращении…
//«Лола» (Жак Деми, 1961)

 
 

Тексты также публикуются и обсуждаются на странице Facebook «КиноКакПовод», в жж 4elovek-zritel, на КиноПоиске и канале Яндекс.Дзена — присоединяйтесь!

КОММЕНТАРИИ К СТАТЬЕ // ФИЛЬМУ :

  1. [комментарий 1]
    При всей «сделанности» фильма, Богданович взял настолько прямо и в упор настолько типичное в жизни, что ему-таки получилось вытянуть кино до уровня «маст си». Ну и подбор актеров ему, конечно, в этом очень сильно помог…

    1. Re: [комментарий 1]
      все же лучше, наверное, сказать, что «сделанность» фильма, если и заметна, то м.б. только «очень искушенному»/ «переевшему» зрителю.
      Массовой аудитории (а фильм посмотрели только в США 18 млн. человек: он в 22 раза собрал больше своего бюджета) и, тем более, части целевой аудитории — подросткам — «искусственное» в фильме вряд ли помешает разглядеть основные смыслы и пережить полноценную эмоцию…

  2. [«медленное чтение» — фразы-смыслы текста/фильма для обдумывания еще] :

    1. «…Зритель наполнит фильм и чувством, и выйдет наполненный сладко-манящим обещанием близости смысла, что ощущал все два часа киносеанса: кажется, еще чуть-чуть и всё поймешь. Это «чуть-чуть» многого стоит. Хотя что кто понял — спроси и в ответ услышишь только фразы из учебников. Но это тоже хорошо.…»

    2. [
      дети как именно дети существуют в “здесь-и-сейчас” — они ожидают радость и когда находят её они в ней целиком и полностью;

      подростки — уже в(ы)падают время от времени в ступор знания себя как несовпадающего с собой — они в(ы)падают из “здесь-и-сейчас” в “между” — и тянет их в ужас “быть между” их же ожидания/мечты/страхи (которые перестают быть для них очевидными) и ожидания от них других (что также уже лишены априорной правомочности на них);

      взрослые же в(ы)падают в “между” уже постоянно и лишь когда “забываются” они забывают, что они расколоты навсегда (потому-то так ценна любая “анестезия жизни” и даже её эрзацы — “химические забыватели”)
      ]

      «…Бывшие дети. Когда они дети — их ведут. Они верят [в себя]. Верят взрослым. Они не расколоты. Их ..желания не стоят поперек дневной жизни…
      Потом они подростки. Они уже должны вписаться в социальные роли. Сами же они — сами без усилий над собой — все дальше и дальше от того, что от них требуют [и что они ждут/требуют от себя], чтобы они изображали.
      Кто-то быстро соглашается на первую из попавшихся шкурок для своего маленького Я и дальше прикрывает

    3. [ дети живут в живом мире, весь мир для них населен живым, соразмерным тому, что чувствуют они — весь мир (со)чувствует как они;
      взрослые в(ы)падают в нежить/ в пустоту / в мир предметов
      ]

      «… все больше проваливаясь в пустоту вещей, в которые почему-то превращаются все вокруг… я использую окружающих именно как вещи для своей пользы — но не я в этом виновата, а эти самые люди-вещи, которые думают только о себе, а не обо мне; и, вообще, все они — полные ничто, лишь я что-то стою, ведь я так страдаю…»

    4. [ попытка спастись от приоткрывшейся невыносимости для человека жизни-в-мире-не-любви — это слиться с Другими — своими фразами, поступками, конструируемыми “желаниями” ]

      «…“Будь как все!” — во все времена этот кличь ломал и перемалывал одного за другим почти каждого нового человека. И перемалывал прежде и вначале всего жерновами, которые вешал на себя сам этот новый человек.
      Делать как все, думать о чем все, желать как все. Счастливым себя называть, когда собираешь именно те фишки, которые собирают все. Называть счастливым. И даже большую часть дня думать о себе так. Притворяться до последнего. И лишь изредка срываться…»

      «…“Быть как все” — в своей самой глубокой глубине это всё то же непреодолимое для каждого нового человечка желание слиться с другим — желание-якорь, которое удерживает человека в сообществе таких же как он, спасая от броска о скалы бессмысленной реальности…»

    5. [ “потерпеть неудачу” — самая эффективная стратегия спастись от ужаса неравности себя себе и чуждости мира ]

      «…утешение — менять свою пустую жизнь на каждую следующую нехватку — на анестезирующий мираж “неудачи” — в начале у тебя нет детской игрушки, потом у тебя нет премиальной девицы, потом нет машины, потом нет нужных нулей в банке, а потом уже нет и пары лет жизни впереди. Каждое из этих “нет” приковывает к себе всё твоё внимание и дарит возможность не глядеть трезво вокруг — так твоё существование вроде и не таким пустым и страшным получается…»

    6. [ “старость”/ истекание времени — финальная “неудача” ]

      «…старость — согласие с тем, что уже всё — кому ты такой дряхлый нужен — можно уже и опуститься на дно, на темное и чуть теплое, но всё еще теплое, дно жалости к себе и снов об ушедшем…»

    7. [ похоть — режим забывания — анестезия — спасение от знания о своей (по)кинутости в чужой мир ]

      «…Пока ты еще юн — ты рвешься, слепой и тупой, к любой манящей мишуре, прикрывающей очередное банальное тело. Когда же ты думаешь, что тебе осталось полшага до разложения, когда ты видишь себя только в строчках “каталога свежести” — ты согласен/согласна на любое внимание, хоть какое-то внимание… хоть чуточку, хоть случайно, но почувствовать жар близости другого человека или хотя бы слабою теплоту другого тела.
      Спасение ли это всё? — Нет. Анестезия……»

    8. [ мы можем перестать видеть человеческие страдания в другом, а можем ли в себе ? ]

      «…толстая дешевая проститутка? Где осталось в ней человеческого и как, когда случилось так, что она согласилась утопить прежнюю светлую девочку в темном вонючем своем жире? Ведь была же когда-то эта светлая девочка и где-то наверное она еще прячется?…»

    9. [ счастье “сумасшедшего” ? … счастье Доброты ? ]

      «…А кто самый счастливый? ..посчитать таким счастливцем аутичного мальчика, который день за днем пытается сделать улицы города чище и который так был рад встречи с любым добрым человеком. С добрым. С добротой… ?
      Да, он как-то и когда-то счастлив, но согласны ли мы на такое счастье? Почему жалось так сдавливает наше сердце, когда видим мы его? Кого мы жалеем? Его? А может себя? Всех нас? Человека?…»

    10. [ Аллилуйя ]

      «…Кто спасает этот мир?
      Люди, которые в нем и спасаются.

      Кто длит усилие подняться над всегда неудачной жизнью? Ведь жизнь всегда неудачна — эта штука до неприличия банальна: смерть — неудача жизни, как бы кто не ерепенился…

      Так как же мы длим еще и еще нашу человечность?
      А вот так и длим. Ритуалами и повторами, переживаниями по поводу никому не нужных матчей на школьных или национальных стадиончиках, тратами на пойло последних или не последних денег, которые с утра пойдем зарабатывать снова и снова, чтобы потом снова их потратить на всякую дрянь…

      Чем занять себя человечеству, когда голод отступил, враги далеко, дома построены, дороги проложены?
      Тем же, чем и всегда. Сбиваться в кучу, льнуть друг к другу, забываться во влечении, плакать от брошенности, плакать только о себе; закрыть глаза, отвлечься на ветер, забыть, выкинуть из головы смерть, которая пока ты жив — всегда смерь кого-то другого, какого-то другого неудачника и дурачка…

      Кто святой в этом мире уже без веры? Святой без всяких шуток?
      Тот, кто пережил смерть самых близких, единственно близких и остался человеком. Тот, кто не кричал с трибун и не указывал на врагов, а поддерживал день за днем места для тихой радости и близости; кто крутил киношку, в которой люди могли чуть приподняться над собой; кто негромко жил, ценя мир с собой; кто не упускал счастья, но и не ломал жизни вокруг, в тупой попытке продлить это счастье еще на пару лет-месяцев-дней…»

    11. «…Когда же такие люди уходят, то то, что они так незаметно поддерживали, проседает, проседает и коверкается, если рядом не находится того, кто продолжит их дело.
      Впрочем, их дело нельзя продолжить, можно начать и продолжить свое, а для этого надо сначала самому стать человеком, самому научиться стоять, самому выстоять…»

Добавьте свой комментарий

(для комментирования выберите аккаунт Facebook, ВКонтакте или Google или введите имя и e‑mail ниже)

получать уведомления об ответах


«По поводу Ниццы» - «A propos de Nice» (1930)

Уже не живая Европа…
//«По поводу Ниццы» (Жан Виго, 1930)

Жан Виго – икона кинематографа. Больной туберкулезом, в 24 года на последние деньги он купил камеру. Чтобы снимать людей и время; чтобы предостеречь людей от них самих и от наступающего времени; чтобы защитить слабых; а еще, чтобы сказать миру — «Нате!».

«Назад в будущее» - «Back to the Future» (режиссер Роберт Земекис, продюсер Стивен Спилберг, 1985-1990)

Сладкая отрава для [вечных] подростков, или Почему невозможность путешествия во времени – это хорошо…
//«Назад в будущее» (1985‑1990)

Этот фильм любим всеми. Его невозможно не любить. Фильм — мечта «отличника» и «хорошиста» — ты получаешь всё, просто потому, что ты «учился в школе»; всё, что от тебя требуется — это продемонстрировать то, что в тебя вдолбили, на что тебя натаскали… Оказываясь в прошлом (мечтая оказаться в прошлом) — герой [мечтаний] получает подавляющее преимущество только из факта обладания своим, уже имеющимся у него, «темпоральным телом»…

«Манчестер у моря» - «Manchester by the Sea» (реж. Кеннет Лонерган, 2016)

Жизнь на берегу у Ничто…
//«Манчестер у моря» (К.Лонерган, 2016)

Мы проживаем наши жизни на тонкой-тонкой полоске бытия. А вокруг ничто. Ничто, в сторону которого всё что мы можем, всё что может весь наш “современный мир” — это очень стараться не смотреть…

«Нежность» (реж. Эльёр Ишмухамедов, 1966)

Человеческое сердце – всегда больное сердце…
//«Нежность» (1966)

Наше больное сердце выбрасывает нас из механичности событий и дарит счастье. Счастье узнать то, что больше всех механизмов пространства и времени вместе взятых. Счастье смотреть на весну, счастье видеть радость других и проживать его как своё. Счастье любить и видеть любовь других.
И счастье понимания чуда жизни человеком. Чуда, которое не может не быть хрупким. Самым хрупким из существующего. Которое надо беречь во что бы то ни стало. До конца, до последнего удара сердца.

tramvay-zhelanie_1951_!pr - фильм (фото, кадр)

Человек никогда не может выстоять один против мира…
//«Трамвай Желание» (1951)

История о всех нас. Вся экзотичность места и времени, всё сгущение обстоятельств “чужих жизней” — лишь способ авторов повысить громкость музыки нашей жизни, обычно тихо отыгрываемой год за годом нашего существования — чтобы её услышали в себе даже те, кто делает вид, что все это не про них…

Кейт Бекинсейл и Татьяна Веденеева («Много шума из ничего» 1993 и 1973)

Советская возвышающая мечта…
//«Много шума из ничего» (1973)

Необходимо жить в Советском Союзе 70х чтобы снять так… Мир полдня — мир советской фантастики, перенесенный на планету, чем-то похожую на Средиземноморье, планеты Земля, эпохи Возрождения. Идеальный мир, идеальные люди, идеальные чувства…

«Забытые» - «Los olvidados» (реж. Луис Бунюэль)

Не разум спасает человека от чудовища в нём самом, не интеллект сохраняет человечество…
//«Забытые» (Л.Бунюэль, 1950)

Через 21 год после разрезания глаза в «Андалусском псе», столп сюрреализма Луис Бунюэль снял фильм по канонам итальянского неореализма и очень близко к советскому взгляду на мир. Но это был совсем другой мир…

«Четыре ночи мечтателя» - «Quatre nuits d'un rêveur» (реж. и сц. Робер Брессон, 1971)

Обман и Правда человеческого существования…
//«Четыре ночи мечтателя» (Р.Брессон, 1971)

Предъявляемые с умным видом каузальные физио- / нейро- / социо- / … -логические “объясняющие” конструкции «а на самом деле» — это и есть главный успокаивающий обман современности…

«Когда я стану великаном» (реж. Инна Туманян, в гл.р. Михаил Ефремов, 1979, СССР)

Конец вечности детства…
//«Когда я стану великаном» (И.Туманян, 1979)

Что может быть прекраснее и ранимее юной души? Пожалуй, лишь советская традиция “школьного кино” умела предельно бережно касаться её. Умела возвысить и героев, и нас, зрителей. Только в советских фильмах столь изящно открывался мир поэзии, мир влюбленности, мир обезоруживающей искренности, сложности и трагичности “почти взрослых чувств”…

«The Straight Story» - «Простая история» - «История Стрейта» (реж. Дэвид Линч, 1999)

Образец приключенческого кино… //«Простая история» (Д.Линч, 1999)

Дэвид Линч снял образец кино. Захватывающее, завораживающее; полное событий, опасностей, силы героя. Фильм о движении к цели – к сокровищу – затерянному среди далеких земель и внутри тебя; о прекрасном мире и неожиданных встречах, о чуде спасения от неминуемой гибели, о бесконечном пространстве, неумолимом времени и человеческом тепле понимания.
Мастер снял фильм о передвижении старика на газонокосилке через два сельскохозяйственных штата.