Николас Виндинг Рефн снял значимое кино. Значимое — как значимым является всё, что докапывается до перво-бытного в человеке — до того, что было, что есть и что будет пре-бывать в нас, пока мы люди…
Главное, чтобы не было только оно, чтобы не было так и только так… ведь есть в нас еще и помимо и выше этого, раз мы живем по большей частью не так как в фильме…
Как и в самом фильме есть это “помимо и выше” — помимо и выше вроде как прямо показываемого большинством его кадров — есть то, что не может не быть в честном произведении человека…
Фильм, прикрытый коммерческой маскировкой, читается как набросок великого произведения искусства. Ради того, что в нем пытается быть сказано, нужно потрудиться и заткнуть своего «штатного кинокритика», и работать-работать-работать душой. Душа ведь обязана трудиться. И фильм дает ей шанс.
А еще весь фильм свербит интеллектуальная машина внутри тебя и ты ищешь и находишь одну за другой аналогии, аллюзии, параллели и с историей, и с настоящим, и с всегда возможным будущим; также как в тебе начинает играть мальчишеское «что же режиссер, такой да этакий, заставил героев делать так, когда надо было так», «ах если бы они поступили так, то было бы о-го-го»… Но все это в себя надо заткнуть и постараться вобрать и расплести как можно больше из того, что хотели — что должны были хотеть — вложить авторы в это кино — кино раскрытия человеческого, всегда человеческого.
* * *
Людям нужны люди. И, даже если людей вокруг мало, они все равно найдут друг друга и превратят происходящее в ад.
Может ли быть по другому? — Может, если души людей взращены до человечности — до готовности увидеть человека не только в своих/равных, но и в чужих. Чтобы было так, приложить свои усилия должны многие поколения — очень многие поколения — чтобы Культура обуздала зверя в человеке.
Не приложили… или пришли те, кто разрушил построенное — тогда не останется иного как явиться во всей своей красе игрищам похоти, жадности, властолюбия и страха…
У человечества в том или ином уголке нашей маленькой планеты раз за разом случается приступ и рождаются стаи стервятников, которые разлетаются во все стороны, привлеченные такой заманчиво легкой возможностью отнять и присвоить уже сделанное другими. В ответ — звереют уже те, на кого налетают эти стервятники.
Потом всё немного успокаивается и цветы Культуры вновь прорастают. Причем и там, где, уже ставшие бывшими, стервятники свили себе новые гнезда.
Были ли открытыми стервятниками, привычные нам, Рюрик с компанией или они осели «по приглашению» — не делает картину одного из таких “разлетов” благостнее ни в одном из вариантов.
Были десятки других стай, которые не оставили после себя ничего, кроме пепелищ и еще десятки, которые, захватив пару деревень, растворились в соседях без следа, и еще десятки, которых просто перебили.
Так же как мало что меняло то, чем оправдывались набеги — тотемными божками или Христом. Вначале не меняло. Лишь много после — это почти совпадение в жестокости, но различие по внутреннему содержанию, прорастало решающим отличием — это различие оказывалось самым важным — когда «вдруг» появлялись чокнутые и отдавали свои жизни ради чужих им — когда деятельною любовью своею, своим непротивлением злу насилием пробивали трещины в циклопической стене зла, которыми огородились в смутные времена селения и племена…
* * *
И всегда, даже когда мир вокруг сходит с ума и все собираются грабить или прятаться — люди остаются разными. И разными бывает их путь. Фильм прекрасен наброском столь разных людей и судеб.
…Когда обитатели бедного захолустья вдруг прикасаются к Книге, в которой они читают про Землю Обетованную, и когда все вокруг приходит в движение, то в путь пойдет и 1) властолюбец-полусумасшедший-мечтатель, который поведет за собой еще и 2) сына трусливого, но преодолевающего свой страх страхом же перед отцом и любовью к нему одновременно; и 3) страдающий от разрывающегося своего доброго сердца отец, потерявший своих сыновей и пошедший в дорогу за призрачной сказкой, обещающей ему встретить их на пути освобождения Гроба Господня; и 4) соблазненный рассказами о богатстве, благодатных землях и рабах простой-завистливый-злой; и 5) верящий в любые каузальные объяснения, тайные знаки и скрытые от него знания, могущий убить даже ребенка ради магического эффекта, обыватель; и многие-многие другие.
А еще пойдет мальчик, привязанный душой и судьбой к страшному герою.
А что герой? А он им не был. Он просто умел терпеть и хорошо делать то, что должен, и старался избежать своей смерти. Когда же он понял, что она неминуема, то облегчил для себя её приход — облегчил сознанием её небессмысленности — попыткой обменять свою смерть на жизнь ребенка.
Может быть он окажется прав. И это хорошо. Это по-христиански.
Также хорошо, как история про пересилившего себя и поднявшегося над собой сына предводителя. Который, в своем самоотверженном решении спасти отца, нашел покой для своей души — даже если его тело тряслось от страха до самого последнего момента его жизни. И это решение было тоже по-христиански.
Но самые сильные мгновения истории — мгновения, когда умирающий человек, потерявший своих детей где-то далеко-далеко от той чужбины, где он останется навсегда, ободряюще улыбается чужому ребенку. Чтобы дать ему надежду. И не важно здесь знание насколько она реальна. Ведь надежда — это то, что питает нашу человечность и силы в любые времена — то, что приподнимает нашу душу над обреченностью смертью и открывает нам Вечность.
Надежда — отражение нашей улыбки в детских глазах.
* * *
А что индейцы? А они были такие же как пришельцы. Они охотились на чужих — они знали, что те могут привести еще кого-то — а чужие это всегда плохо…
И эта, вроде бы обороняющаяся, но мысль-зло — этот пра-национализм — приведет к тому, что через четыре столетия они окажутся полностью безоружными перед волной, готовых ко всему, чужаков и будут изгнаны с родных земель навсегда.
А ведь все могло бы быть по-другому. Могла начаться история еще одного Рюрика и его новой страны — история краснокожих русских…
Ну а так, чтобы оставить после себя след в этом новом-старом свете, по воле авторов, герой фильма сложил из камней каирн — исходно-изначальный жест человеческой Культуры — рукотворную невозможность — каменный крик о важном, столетиями ждущий тех глаз, которые его обязательно узнают и, о эта успокаивающая человека надежда на Вечность, — обязательно передадут весть о ней дальше.
■ Пандемия. Европа. Чума. XIV век… Игра со смертью.
//«Седьмая печать» (Ингмар Бергман, 1957)
■ Ноша зла для доброго сердца…
//«Таксист» (Мартин Скорсезе, 1976)
■ В защиту колумбов. Экзистенциальная речь о людях par excellence…
// «Кон-Тики» (Х.Роннинг, Э.Сандберг, 2012)
■ Уродство зла. О верящих в Дьявола и не верящих в Бога…
// «Фауст» (Александр Сокуров, 2011)
[избр.комментарии с zen.yandex.ru/kinokakpovod]:
[Сергей Е.]
Поддерживаю. Фильм атмосферный, заставляет думать, «морщить мозг» в попытке понять и принять. Но, как любая сага, перенасыщен эпичностью. Режиссёр практически начисто удалил бытовой фон. Характеры героев на фоне звенящей пустоты выглядят словно нарисованные чёрной тушью на алом шёлке. Я бы не отнес его к историческим реконструкциям: по своему опыту скажу, что многие «эпические истории» при своём рождении были более обыденными, имели гораздо меньше пафоса и мифологичности.
Для меня эта лента — инструмент, который позволяет глубже заглянуть в самого себя.
`
[КкП]
Сергей Е., спасибо, очень точно сказано.
«инструмент, который позволяет глубже заглянуть в самого себя» — практически дословный лозунг проекта «КиноКакПовод», и, вообще, любого настоящего искусства. )
И, конечно же, не стоит ждать от фильмов «исторической реконструкции», — это дело историков. Главное дело «исторических декораций» в любом фильме — не насочинять в такой степени, чтобы сделать ложью взаимодействие человеческих душ.
Что же касается противоречия «эпичность» vs. «бытовуха», то эпичность, всегда это то, что рождается во взгляде смотрящего на события, а не то нечто особенное, что физически происходит.
«Физически» с нами всегда происходит одно и тоже — грязь, пот, боль, кровь, усталость, следование служебным инструкциям… Только понимание смысла происходящего превращает всё это в эпос, или трагедию, или фарс…
Как-то так
[Бова]
…пропаганда норманского вранья. Кстати в фильме этого нет, фильм интересный.
`
[Ел Аг]
Бова, Отрицаете существование Рюриковичей ?
Хорошо, что фильм вам понравился, т.е. вы хотя бы не отрицаете реальность существования цивилизации викингов/варягов, которое в этот период существовали набегами/грабежами и контролем торговых путей.
Если вы не отрицаете существования развитой восточнославянской цивилизации (государства), то вы вряд ли отрицаете существование развитого культурного обмена восточных славян и с севером, и с западом, и с югом — в т.ч. обмена военных практик и пр.
Собственно статья, наверное, про это — про то, что уничтожение «чужаков»/ грабеж «слабых»/ насильственное насаждение исключительно своих представлений, а не попытка наладить контакт — путь для цивилизации в никуда…
Пещерный национализм — путь в никуда. Что многажды в истории было доказано.
`
[КкП]
Ел Аг, и это то, что на поверхности).
А собственно интерес наш в настоящем кино — люди-человеки… их существование между небом и землей, их надежда, их верность себе перед вечностью…
`
[edge read]
Ел Аг, про «грабеж слабых … путь в никуда» я бы поспорил — история стран/империй — это именно про это…
(хотя, конечно, умные страны/империи не грабили в ноль, а старались заимствовать полезное и «оставлять на посев следующего урожая» )
`
[Ел Аг]
edge read, уточнение, к сож., правильное…