Увидеть не детей, не подростков — увидеть людей.
История, созданная Рувимом Фраерманом в его 47 лет, Юлием Карасиком и Анатолием Гребневым в их 39, отраженная в облике Галины Польских, когда ей было 22, Владимира Особика в его 18 и Таласа Умурзакова в 16 — её прожили собой не “дети” и не “взрослые” — прожили ради себя и нас — чтобы отозвалась она в нашем всегда детском уже не детском сердце — отозвалась в нашем человеческом сердце.
Когда, даже с самыми благими намерениями, мы определяем что-то рубриками и категориями — «повесть-о-первой-любви», «фильм-о-сложных-чувствах-подростков», — мы закрываем себе полноту смысла, мы убаюкиваем себя “типичностью” («все-через-это-проходили») — мы перестаем видеть всю ценность проживаемого нами и перед нами — видеть то, что и есть подлинное мы.
Четырнадцать, двадцать два, сорок семь, семьдесят лет… — каждый подлинный взлет чувства и мысли в любое из мгновений-лет жизни — он всегда первый, всегда единственный — если мы не прячемся в обезболивающие, обескровливающие маскарады ролей-масок, если мы отзываемся собой миру…
Жизнь проживают всегда уже люди — полно-ценные — не четвертинки, не недозрелые заготовки, не немощные отростки своих семей и социальных групп — а целые, отдельные и уникальные — люди с полнокровными чувствами — “взрослые”, которые навсегда имеют в себе возможность быть подлинными детьми — существами, что только приходят в мир, что удивляются миру, что не могут никогда разобраться в мире, так чтобы раз и навсегда… обнаруживают себя в мире, который каждый раз запутывает их и манит куда-то, что так прекрасен, что врывается в сердце и заставляет его болеть…
Все мы — дети, нам очень-очень хочется не забывать это, нам очень-очень горько, когда пелена времени начинает скрывать первую яркость распускавшихся в нас чувств, мы раз за разом будем пытаться прожить подлинность нашего всегда первого шага в Мир. Потому мы всегда будем создавать истории о подлинных нас и обжигать себе сердце ими.
* * *
Мир приходит к нам в ярчайших ореолах восторга, радости, умиления, щемящей грусти, истомы желаний — он приходит к нам в наших чувствах, которые и есть самое ценное, что есть в нас, которые и есть мы.
Мир, который “из вне”, отзывается “в нас” чувствами, которые превосходят сам этот мир, они затмевают собою всё.
Отсветы волн моря, лист дерева на ладони, прохлада ткани подушки в родном доме — как это много. И где-то там есть еще дальние страны с удивительными местами… Сердце стучит в порыве вместить всё… Мир, в котором так хочется быть…
И боль от того, что рядом нет того, к кому тянется сердце, к кому хочется прижаться сердцем, прижаться к надежному.
Она тянулась к отцу, которого не знала, но которого видела в глазах матери, которая его любила. Она хотела самой щедрой любви на свете — любви ребенка и отца — когда дарится тебе всё такое большое сердце, когда ты уверена в неотступающей силе, что всегда с тобой — только позови, когда тебе дарится всё и дарится свобода быть собой, идти своим путем — без чего это всё было бы бессмысленно… Она мечтала о такой любви.
У других она видела повседневность полноты семьи, она мечтала об этой незримой полноте помощи — никогда не быть брошенным в одиночество.
Ведь в себе все было так ярко и так смутно, так много менялось, так временами становилось тяжело, так хотелось ответов — а росли только вопросы, только то горячие, то ледяные волны переживаний захлестывали с головой — и так хотелось протянуть руку, чтобы сильная рука поддержала и вытащила, дала опору, дала определенность — так не хватало отца, который бы понял, который бы взглянул со своей высоты и рассказал, что делать, который имел бы опыт и мудрость — понимающий, родной — тот, кто всегда рядом.
Мать рядом. Несчастная, уставшая, благородная, правильная и тоже запутавшаяся. У неё не было ответов.
Остается только мир. Только звезды, только луна, только тишина ночи.
За окном Вселенная. Океан. Ветер. Облака.
Шаг за порог — и вот он весь Мир.
И дружба. Близость. Такие же души. С чувствами внутри.
И внутри у тебя. Но тебя не понимают. Не могут понять. Не поймут. Потому, что внутри так много. Внутри теснится так сильно, так горячо, так страшно.
Как это выразить. Как сказать. Как прокричать через обычные слова, через заученные уроки.
И смерть. То, что не говорится и отодвигается. Но ведь всегда здесь. Вот она рядом.
И мы — все — свидетели.
Мы не говорим.
Но сказано уже.
Наотмашь — Эдуард Багрицкий —
«…Валя, Валентина, Что с тобой теперь? Белая палата, Крашеная дверь. Тоньше паутины Из-под кожи щек Тлеет скарлатины Смертный огонек.
Говорить не можешь — Губы горячи. Над тобой колдуют Умные врачи. Гладят бедный ежик Стриженых волос. Валя, Валентина, Что с тобой стряслось? Воздух воспаленный, Черная трава. Почему от зноя Ноет голова? Почему теснится В подъязычье стон? Почему ресницы Обдувает сон?…».
Почему? За что? Как быть, если вот так?
Что оправдает? Кто поможет?
Если так, то зачем тогда всё?
Если всё исчезнет, то как же правда тех чувств в сердце, что больше всего мира?
Как же дружба? Как же любовь?
Все-все-все слушают молча, затаив дыхание, со слезами, с сжатыми кулаками… и могут лишь послать «я тоже это чувствую» своими аплодисментами, только этим, только на минуту, чтобы потом опять спрятаться от жути вопросов, от крика несогласия.
«Не погибла молодость, Молодость жива! Нас водила молодость В сабельный поход, Нас бросала молодость На кронштадтский лед…».
Гордость человека. Поток чувств поперек времени. Победить время. Утвердить то, что в мечте — то, что проживается в тебе, — навсегда.
Выжечь в груди Имя.
* * *
Симпатия к человеку. Тяга быть рядом. Требование чтобы он был рядом. Чтобы всё время вы были для друг друга. Чтобы радость видеть его не кончалась.
Любовь.
Водоворот несущий вверх. Когда весь мир только питает костер. Когда самая сильная буря — желанна, потому как она союзник, она прижимает вас друг к другу, потому что времени быть не должно, потому что сейчас вместе, рядом — это и есть самое ценное. Поэтому навстречу бурану. Чем сильнее ветер в лицо, тем ближе и ближе к тому разжигающемуся огню, что горит внутри, что желаннее всего…
Они идут навстречу друг другу на фоне неба, они стоят рядом на фоне Вселенной. Они жители Вселенной. Их двое. Они дети всего мира.
И они не могут сами вместить то, что они есть. Они в клетке себя.
Чудо порыва к другому. Чудо радости быть вместе. Невозможность быть вместе так, как этого требует порыв. Преодоление всех границ через порыв через невозможность их преодолеть. Невозможность награждает силой.
То чего нет, что не может быть — лишь оно превосходит всё, лишь в нём человек имеет соразмерность своему масштабу.
Детское «Хочу!». Всегда детское. Всегда без расчета, без оглядки, всегда требовательное. Всегда для счастья всех. Для радости всех.
Бесконечность.
Вера.
И уехать, чтобы сохранить.
Произнести слова, чтобы сохранить.
Впечатать в тени на пленке, чтобы сохранить.
Чтобы продлить.
Чтобы быть.
Вечность.
Вера.
■ Жизнь впервые…
//«Не болит голова у дятла» (Динара Асанова, 1974)
■ Конец вечности детства…
//«Когда я стану великаном» (Инна Туманян, 1979)
■ О тех, для кого чужая боль больнее…
//«Чучело» (Ролан Быков, 1983)
■ Человеческое сердце — всегда больное сердце…
//«Нежность» (Эльёр Ишмухамедов, 1966)
■ Путь СССР – от беспризорников к звездам…
//«Путевка в жизнь» (Николай Экк, 1931)
■ Лучший мир из возможных на Земле…
//«Семеро смелых» (Сергей Герасимов, 1936)
■ (Бес)человечная притча о свободе, лошадях, детях и рае…
//«Белая грива: Дикая лошадь» (Альбер Ламорис, 1953)
■ о Зове, тяжести Дара и (не)предательстве Себя…
//«Приходите завтра» (Евгений Ташков, 1962)
■ «Сама себя не похвалишь, никто тебя не похвалит»: о некоммуникабельности чувств и слов…
//«Смятение чувств» (Павел Арсенов, 1977)
