«Отчуждение». Из текста в текст кочует это слово, как канцелярская бирка для пяти фильмов великого Микеланджело Антониони. Так легче отделаться от них образованному человеку. Просмотреть один, два или все пять — «Крик», «Приключение», «Ночь», «Затмение», «Красная пустыня» — назвать их в разговоре «пенталогией отчуждения» и решить, что дело сделано — диагноз поставлен, образовательный/социальный капитал пополнен, можно спокойно жить дальше…
Что ж, пусть будет слово «отчуждение». Только можно ли спокойно пройти мимо того, что являет себя за этим словом? Что это такое — последнее отчуждение человека? Что это за ужас, что так завораживает чуткую душу в последнем фильме из пяти не менее глубоких, чем «Красная пустыня»?
А ведь слова, для описания являющегося в фильме, могут быть очень просты:
«… Джулиана попала в беду… Её тело и её душа мучают её. Она одна в мире людей, в мире машин, в мире, который перестал быть прежним, который больше не опора, у которого у самого нет опоры… Она больше не знает — где она сама, что она сама… Ни цвет, ни звук, ни чувства к другому не являются надежными… Постоянны лишь страх и боль …»
Но нужны опять слова, чтобы поймать — что это значит – стать чужой в самой себе? Как это — потерять всё, что прежде считалось твоим, что прежде и был ты сам — потерять и продолжить жить?…
Это больно. Это страшно. Это горько.
Боль и страх приходят из ниоткуда — разум фиксирует, что у боли и страха нет причины — но от этого они не перестают быть болью и страхом. Тело выворачивает, душа вопит. Но память еще помнит — что было до — что значило быть нормальным, что значило выглядеть прилично, что значило иметь хорошие желания и что значило жить в удовлетворении от того, что ты их достигаешь правильно. Что значило иметь мужа, ребенка, друзей, быть занятой полезным делом, иметь под ногами твердую землю.
А потом всё потерять. Потом очутиться в зыбком мире, когда идешь не по тому, что твердо, а по тому, что помнишь, что оно было твердым.
Но с каждым разом всё трудней притворяться, всё трудней скрывать что ты — это не ты.
Невыносимо быть преданным. Преданным своими глазами, своими чувствами, своими мыслями… Где ты? Где я? Я?… Я — осталось лишь как место, которое болит. Место. Очерченная дыра. Дыра в призрачных образах из прежней жизни…
Как можно остаться жить преданной всем миром? Нельзя остаться. Но то пустое место, которое было тобой и болит, еще помнит зов заботы и страха за других.
Тебя нет, ты уже умерла, но взгляд на ребенка, который может попасть в беду, дарит тебе опору, чтобы выкинуть всю эту галиматью, из-за которой было невозможно оставаться жить, и кинуть все силы ему на помощь. Ведь то были всего лишь твои проблемы, а ты-то так — тьфу — сломанная машинка — а он… вот он — нежный, открытый, беззащитный, счастливый быть с тобой… даже если ты знаешь, что ты всего лишь оболочка прежней… но он-то счастлив.
Поэтому плюнуть на этот ад, в который периодически превращается твое существование, принять его и жить, ходить, говорить, улыбаться, если нужно пить лекарства, от которых тускнеют последние краски мира…
Нет, еще конечно можно попытаться убежать, попытаться прислониться к тому, кто в твоих мечтах тебя понимает, а раз понимает, то может поможет… но ничего не поможет… Тебя-то нет, ты в себе чужая…
Но ты молода, ты красива, ты не одна… и хотя ты раз за разом забываешь, что это значит… хотя раз за разом всё это тонет в безразличии, на смену которому приходят страх и боль, но абсурдная ниточка связи с другими-живущими и память о других, которые вырастили тебя для этого мира… который оказался болью… но они-то любили тебя и отдали всё для тебя… абсурдная эта связь, потому что не имеет ничего в себе ни логичного, ни надежного — она всё еще удерживает тебя здесь с ними…
Она и еще надежда на избавление от кошмара… что весь кошмар всего лишь сон, всего лишь кошмарный сон… и достаточно лишь проснуться.
Надежда проснуться от дурного сна яви длит нашу жизнь день за днем. Мы чужие в этом сне… ведь всё должно было бы быть по-другому… мир обязан был быть другим… мы должны были быть другими.
И всё будет. Осталось подождать чуть-чуть…
■ Сон жизни…
//«Земляничная поляна» (Ингмар Бергман, 1957)
■ (не)Жить чужой жизнью…
//«Пять легких пьес» (Боб Рейфелсон, 1970)
■ Лицо – маска, жизнь как у скота… – это реальный человек, а всё остальное лишь (само)обман и мечты?
// «Дорога» (Федерико Феллини,1954)
■ Самоотречение. О тех, кто спасают(ся)…
//«Аритмия» (Борис Хлебников, 2017)
■ "Сама себя не похвалишь, никто тебя не похвалит": о некоммуникабельности чувств и слов…
// «Смятение чувств» (Павел Арсенов, 1977)
