СССР. Страна как жизнь…
//«Застава Ильича» (М.Хуциев, 1964)

* * *

С 1941 по 1964 прошло 23 года, еще через 23 года был 1987, а еще через 23 — 2010, т.е. в общем-то — вчера. А за 23 года до того — был 1918.

Какой короткий век. Как и всякий век до него. Одна длинная жизнь. Бывают ведь такие длинные жизни. И несколько поколений.
Но это был другой век — это был XX. И это была Россия, это был Советский Союз. Это было время, которые вобрало в себя столько, сколько ой как мало какое.
Не то, что каждые десять лет были не похожи одни на другие — каждые пять лет, а то и каждый год взметались ввысь числом событий и переломов, в которые вместились бы целые иные эпохи и жизни. И жизни вмещались. Проживались и сгорали. Расцветали, давали плоды или нет; прочерчивали свой след, заметный миллионам или вспыхивали мгновенной искрой в рое других; длились и длились обычным существованием или обрывались на полушаге.

 
Что остается в памяти от ушедшего человека? Как много мы можем сами без фотографий и рассказов других вызвать в себе воспоминаний? Много ли мы переживем вновь в себе в цвете, в запахе, в касании?  — Скорее это будут вспышки, короткие эпизоды; вновь и вновь разыгрываемые нами для самих себя кусочки времени с нашим участием.

Что может быть банальнее и скучнее, чем какие-нибудь стандартные события любой жизни — дни рождения, рабочие будни, посещение лекции, очередные праздники, дорога в магазин или на работу, посиделки с друзьями? А если это все события той единственной жизни, которая уже оборвалась? Если это банальное событие — это всё, что мы, по какой-то прихоти нашей памяти, можем вспомнить и вспоминаем раз за разом как связанное с этим человеком и нами; с тем, что уже никогда не будет, что ушло навсегда? А если это события нашей, единственной, так стремительно несущейся к финалу, жизни?

Что может быть нелепее для идеологического противника или реципиента его излияний, чем советские первомайские демонстрации? Как легко их простебать, политологически/культурологически разобрать, посочувствовать участникам…
А если это штучное событие (сколько их было — 70, 73 ?) навсегда ушедшей страны? Страны, похожей на которую не было, и уже не будет. Потому что она была первая.
Люди жили так, как не жили до них. Они проживали мечту; держали своими жизнями мечту — мечту, которая вырвала все их миллионные судьбы, судьбы их родителей и детей из вязкой колеи тысячелетнего повторения одного и того же; они пытались жить этой мечтой…
Люди, которые не могли перестать быть людьми, и потому мечта узнавалась все меньше, удерживалась все слабее и лишь инерция всех и чувствительность немногих продлила её отсветы на нашей земле… меньше, чем век.

 
Первомайские демонстрации… танцы… чтения стихов… то ли конъюнктурные, то ли нет картины с выставок… серьезные разговоры… фотография погибшего отца на стене…  — это всё было раз и навсегда.
Было единственное и ушедшее, было длящееся только тогда; то, что больше не будет… — а потому бесконечно подлинное.  Даже если понимали это все меньше и меньше.

Может и продержался этот порыв почти целый век, что все это было так как было? Может возгонка мечты, которая держала мою страну, а потом сломала мою страну миражом совсем-совсем близкого нового простого сытого и легкого, — может она еще и держит нас в это наше провозглашаемое как «свободное от антропоцентричного мифа» время?

Единичность жизни конечного человека делает бесценными его дни. Делает бесценными память о днях, которые еще держатся ею перед обрывом забвения.
Единичность событий жизни так демонстративно конечной страны, моей страны, освящает их не меньшей ценностью. Для нас. Для потомков.

Мы измерим себя по тому, что было с нашими отцами-дедами-прадедами, мы измерим свой вес на весах ушедшего и (что всегда главное для человека и человечества) на весах мечтавшегося. В неразрывности людских обыденности-подвига-подлинности-притворства-изворотливости-уныния-усталости-горения-прямоты-веры-правды-доверия-любви…

Кадры из фильма:

❮❯

 

Конец вечности детства…
//«Когда я стану великаном» (И.Туманян, 1979)

Будь проклята война…
//«Баллада о солдате» (Г.Чухрай, 1959)

Когда чужая боль больнее…
//«Чучело» (Ролан Быков, 1983)